Жила в одном сельце старенькая бабка. А сельцо-то было небольшое， дворов с десять. И на самом его краю стояла бабкина хатка. Такая же старенькая， как и бабка.

Нашёлся какой-то добрый человек， поставил подпорки к бабкиной хатке и завалинкой её обложил. И стоит она， не зная， на какой ей бок повалиться. Насобирает бабка щепок， растопит печку да и греется себе у огня. Понятно， старому человеку и летом-то холодно. Коли есть что， то поест， а нету — и так обойдётся.

А проезжал раз через то сельцо пан. Увидел он знакомую бабку и удивился.

— Ты жива ещё？ — спрашивает.

— Жива， паночку. Не идёт за мной смерть.

— А сколько ж тебе лет？

— Да я своим годам и счёту не ведаю.

— А как живётся тебе？

— Да какое ж моё житьё-то！ Чем так жить， так уж лучше сгнить： работать не в силах， а дети и внуки все давно поумирали. Одна я теперь на свете， как во поле былинка. Некому и воды подать. А не помог бы ты， паночку， чем-нибудь старому человеку？

А пан был скупой. Не было ещё того， чтоб помог он кому-нибудь в беде. Подумал он и говорит：

— Чего ж ты， старая， не шепчешь или не ворожишь？

— Да не умею я， панок.

— Так я тебя научу.

— Что ж， научи， голубь， научи， чтоб не задаром мне на свете жить.

Наклонился пан к бабкиному уху， говорит：

— Как позовут тебя к больному， ты подуй на него немного да шепчи： “Сигала жил， сигала нет”. Пошепчи вот так маленько， дай попить из бутылочки， он и одужает. А не одужает， так сигал его забери.

Поблагодарила бабка пана да и начала шептать， как он научил её.

Пошла молва по околице， что объявилась такая， мол， бабка-шептуха， что очень хорошо лечит и людей и скот. Да не только лечит， а и всё угадывает.