Когда минуют три весны ,
Исчезнет аромат густой,
И каждый сам к своим дверям
Проложит путь – и только свой!
Фэнцзе хотела еще о чем то спросить, но в этот момент у вторых ворот четырежды ударили в ?облачную доску? . От этих скорбных звуков Фэнцзе пробудилась.
– В восточном дворце Нинго скончалась супруга господина Цзя Жуна, – доложили служанки.
Фэнцзе от страха покрылась холодным потом. Но раздумывать было некогда, она быстро оделась и поспешила к госпоже Ван. Вскоре печальная весть стала известна всей семье, всех охватило чувство грусти и какой то смутной тревоги. Старшие вспоминали почтительность и смирение госпожи Цинь, ровесники – ее сердечность и отзывчивость, младшие – доброту и ласку. Слуги толковали о том, как жалела госпожа Цинь бедных и обездоленных, как уважала стариков и любила детей! В общем, все до единого в доме оплакивали покойную.
Но пока мы их оставим и вернемся к Баоюю. После отъезда Дайюй он забросил все забавы и развлечения и с наступлением вечера сразу ложился спать.
Ночью, услыхав сквозь сон, что умерла госпожа Цинь, Баоюй хотел было подняться, но вдруг почувствовал, будто в сердце ему вонзили нож. Он вскрикнул и выплюнул сгусток крови, переполошив всех служанок. Они бросились его поднимать, стали расспрашивать, что с ним, хотели идти к матушке Цзя, бежать за врачом.
– Успокойтесь, – сказал Баоюй. – Это у меня от волнения огонь проник в сердце и кровь перестала поступать в жилы.
Он встал, потребовал одежду и заявил, что сам отправится к матушке Цзя просить разрешения взглянуть на покойницу. Сижэнь хотелось удержать юношу, но она не осмелилась. А матушка Цзя, узнав, что Баоюй собирается во дворец Нинго, принялась его отговаривать:
– Там еще не успели убрать, бедняжка только что умерла. Да и ветер поднялся. Утром пойдешь.
Но Баоюй настоял на своем, и матушка Цзя распорядилась заложить коляску и велела слугам его сопровождать.
Во дворце Нинго по обе стороны настежь распахнутых ворот ярко горели фонари и было светло как днем. Взад и вперед сновали люди, из дома доносились стенания, способные, казалось, потрясти горы.
Баоюй вышел из коляски и бросился в зал, где лежала покойница. Поплакав, он отправился повидаться с госпожой Ю, но она лежала в постели – неожиданно начался приступ застарелой болезни. Затем Баоюй отправился разыскивать Цзя Чжэня.
Вскоре собрались все родственники. Цзя Чжэнь, рыдая, как настоящий плакальщик, говорил сквозь слезы:
– Все в нашем роду, старые и малые, близкие и дальние родственники и друзья, знают, что наша невестка была в десять раз лучше моего сына! И сейчас, когда ее не стало, дом совсем опустел!
Он еще горше заплакал. Его принялись утешать:
– Когда человек ушел из жизни, плакать бесполезно. Надо подумать, как распорядиться насчет похорон.
– Как распорядиться! – всплеснул руками Цзя Чжэнь. – Да я готов отдать все, что у меня есть!
Тут в зал вошли Цинь Банъе, Цинь Чжун и несколько родственников и сестер госпожи Ю. Цзя Чжэнь приказал Цзя Цюну, Цзя Чэню, Цзя Линю и Цзя Цяну заняться гостями, а сам велел пригласить придворного астролога и гадателя, чтобы избрать день, благоприятный для похорон.
Решено было следующее: покойница будет лежать сорок девять дней? . Через три дня разослать извещения о смерти госпожи Цинь и начать траур. На все это время пригласить сто восемь буддийских монахов читать молитвы по усопшей, дабы спасти ее от наказания за совершенные грехи. В башне Небесных благоуханий воздвигнуть алтарь, чтобы на нем девяносто девять даосских монахов девятнадцать дней приносили жертвы и молили о прощении за несправедливо нанесенные покойной обиды. Гроб с телом установить в саду Слияния ароматов, чтобы перед ним, на помостах, расположенных один против другого, пятьдесят высокоправедных буддийских монахов и пятьдесят высокоправедных даосских монахов отпевали покойницу и поочередно, через каждые семь дней, раздавали нищим, что останется от жертвоприношений.
Узнав о смерти жены старшего внука, Цзя Цзин подумал о том, что рано или поздно сам вознесется на небо. Дабы не осквернить себя земной суетой, он не захотел возвращаться к семье. Поэтому и не стал вмешиваться ни в какие дела, всецело положившись на Цзя Чжэня.
Цзя Чжэнь этим воспользовался и решил, сколько бы это ни стоило, устроить пышные похороны. Кедровые доски для гроба ему не понравились. А тут как раз подвернулся Сюэ Пань и сказал:
– У меня на складе есть подходящее дерево. Его, говорят, когда то вывезли с гор Теваншань; это дерево мне досталось еще от покойного отца – он собирался его продать одному из родственников императорской фамилии – Преданному и Справедливому вану, но тот разорился и не смог его купить. Вот дерево и осталось на складе. Пока не нашлось никого, кто в состоянии заплатить нужную цену. Если угодно, я велю доставить его вам.
Цзя Чжэнь охотно согласился. Дерево оказалось толщиной в семь цуней, с виду похоже было на орех, а запахом напоминало сандал. Стоило щелкнуть по дереву пальцем, и оно звенело, как яшма, что вызвало дружное восхищение.
– Сколько стоит? – поинтересовался Цзя Чжэнь.
– Такого дерева, пожалуй, и за тысячу лянов серебра не найдете, – с улыбкой отвечал Сюэ Пань, – что же говорить о цене! Заплатите несколько лянов серебра мастеровым за работу, и все.
Цзя Чжэнь рассыпался в благодарностях, а затем распорядился распилить дерево и сделать гроб.
– Для нас это чересчур дорого, – пытался отговорить его Цзя Чжэн, – достаточно было бы хороших кедровых досок.
Но Цзя Чжэнь и слушать ничего не стал.
Тут неожиданно сообщили, что Жуйчжу, служанка госпожи Цинь, после смерти хозяйки покончила с собой, ударившись головой о колонну. Такое не часто случается, и все члены рода преисполнились благоговением к преданной девушке. Цзя Чжэнь велел обрядить ее как если бы она была его внучкой, положить в гроб со всеми полагающимися церемониями, а гроб поставить в башне Восхождения к бессмертию, в саду Слияния ароматов.
Поскольку детей у госпожи Цинь не было, другая ее служанка, Баочжу, пожелала стать ее приемной дочерью, попросила разрешения разбить таз и идти перед гробом . Цзя Чжэнь, очень довольный, распорядился, чтобы отныне Баочжу звали ?барышней?. Баочжу, как и полагается незамужней женщине, громко рыдала перед гробом своей госпожи.
Все члены рода тщательно выполняли свои обязанности, согласно обычаю, и очень боялись сплоховать.