С полудня солдат знал, что совершили они с майором преступление, что никому они в этот раз не помогли, да и в другие разы, когда ездили, будто б для дела, - неизвестно, что это были за дела. С самого утра майор почти не разговаривал с ним, был напряжённым, хмурым. Буркнул, что надо забросить груз, <помочь одному хорошему человеку>, но утаил, какому и что ж было затарено в продолговатом, будто гробик, защитного цвета оружейном ящике.

从中午起，这个战士就知道，他和少校犯罪了。他们这次没帮上任何人的忙，就是以前那几次，他们开车出去时也是一样，看上去好像有啥正事似的，可是却始终也没搞明白究竟有什么事。从一大早起，少校就几乎没和他说过一句话，他神色紧张，愁眉不展。他只嘟哝了一句，说要送货去，“去帮一个好人”，可却不说那个好人是谁，也没说那个小棺材似的长方形草绿色军械箱里到底装的是什么。

На пропускном пункте их, как обычно, часовые не проверили. Но ящик ненароком и был укрыт майором от чужих глаз, не иначе - от глаз часовых. Он сказал солдату рулить в пригородный район, но не по трассе, а через долину, по старой, рассыпавшейся в прах дороге. В покинутом пустынном месте, на подъезде к большому тамошнему селенью ждала подальше от обочины чёрная богатая запылённая машина. Майор грубо, нервно приказал тормозить, с минуту отсиделся, огляделся и пошагал разговаривать с вышедшими навстречу людьми. Они сошлись, не здороваясь. Разговор их длился минут пять, после чего двое нерусских парней влезли гориллами в командирский <газик> и, не глядя на солдата, выволокли наружу тяжёлый, подъёмный только для двоих ящик, схороненный на заднем сиденье под бушлатами. Майор зябко наблюдал за ними со стороны, будто плыла тяжело гружёная баржа, и когда они бесшумно прошли мимо, пошагал и сам в машину, спокойный, умиротворённый, сказал поворачивать обратно - домой, в гарнизон. Он уже не поверил тому хмурому, серьёзному виду разведчика, с каким майор глядел в даль дороги. Что в ящике - автоматы, солдат нечаянно обнаружил сам. Прошло с месяц, как он раскопал на чердаке особого отдела этот ящик, но скрыл свою находку： смолчал по привычке, понимая, что майор и хранил зачем-то его на чердаке. Ключом от чердака, забытым майором однажды в отделе со всей связкой, он завладел без всякой подлой мысли. На чердаке, до того как майор отчего-то навесил там замок, солдат прятал нехитрое, нажитое в гарнизоне добришко. Самодельный нож, ложку с котелком, брюки и рубаху для гражданки - обноски, может, и сворованные в городе тем ушлым медбратом, что сменял их ему на сухпай.

在通行检查站，岗哨像往常一样没有检查他们。但少校似乎无意之中把箱子盖住了，以防别人看见，其实就是担心哨兵看见。少校吩咐战士把车开往郊区，但不走大路，而是穿过一处山谷，沿着一条尘土飞扬的废弃的旧路走。在当地一个大村庄村头的一片空旷之地，一辆布满灰尘的黑色豪华轿车等在路边远离路肩的一块僻静之处。少校粗暴地、神经质地命令停车，他坐了一会儿，四面张望一下，然后下车，大步走向下了轿车迎面而来的那帮人。他们聚到一起，互相也没打招呼。谈话持续了大约五分钟，随后，两个非俄罗斯族小伙子如黑猩猩一般爬进了首长的“嘎斯”牌吉普车里，看也没看战士一眼，就把藏在后座上、盖着粗呢上衣的那个只有两个人才能抬动的笨重大箱子拖了出去。少校站在一旁注视着他们，一副怕冷的样子，就像在看一艘超载的驳船从面前驶过，等他们悄无声息地从自己身边过去之后，少校才坐回车里，面色平静，泰然自若，吩咐调转车头——回家，返回驻防部队。少校面带侦察员才有的那种表情，忧郁而严肃地注视着道路的远方，可战士对少校的这一副神情已不再相信。箱子里装的是冲锋枪，这是战士无意中发现的。一个多月前，他在特警队的顶层阁楼上发现了这个箱子，但他没告诉任何人。他已经习惯默不作声了，他知道，少校把箱子放在阁楼上肯定有什么目的。有一天，少校把挂着阁楼钥匙的一个钥匙串忘在了特警队，战士很自然地将之据为己有，没有任何见不得人的想法。在少校不知为何在阁楼上又挂上一把锁之前，战士经常往那里藏一些在驻防部队里积攒下来的再平常不过的小玩意儿——一把自制的小刀、一个带勺子的手提饭盒，还有一身破旧的便装裤子和衬衣，这些东西很可能是那个狡猾的男护士从城里偷来的，他用这些东西换去了战士的压缩干粮。

О находке спустя время легко позабыл - странный ящик всплыл утром этого нового дня, будто б утопленник, - но сегодня он уже отчаянно не понимал, кто и когда смог затащить ящик на чердак мимо его глаз, а потом так же незаметно спустить к утру на нижний этаж, изготовить к отправке, почему увозили они ящик с оружием из гарнизона так скрытно, как если б воровали, откуда и для чего получил майор такой приказ. Вымуштрованный самим же майором, он в приказе видел такую крепость и такой непререкаемый закон, что, казалось, стоит хоть на шажок отступить, сделать что-то самовольно, как тотчас обрушится жизнь. Откроется что-то неодолимое, гнетущее - воняющая парашей болотная толща времени. Тьма.

一段时间后，战士很快就把阁楼上的这个发现忘的一干二净，直到今天早上这个箱子又像个淹死鬼似的又奇怪地重新浮出水面，但今天他觉得这一切非常不可思议：究竟是谁、什么时候竟然能从他眼皮底下把箱子搬上阁楼，然后又如此神不知鬼不觉地在黎明之前搬下来准备发运；他们为什么像个窃贼一样把一箱武器暗中运出驻防部队；少校从哪里接到这样的命令，原因又是什么。由于少校平时管教严厉，战士把这个命令当成了毋庸置疑的圣旨，必须坚决执行，似乎只要稍微后退一小步，自作主张做点什么，他的生命马上就会终结。接下来出现的便是无法遏止的压抑和郁闷，岁月就像是一片幽深的沼泽，散发出监狱马桶的尿骚味。日子一团漆黑。

Суд, тюрьма, лагеря, этапы - были для него чем-то навроде того света. Он их повидал со стороны, когда снаряжал особый отдел в ту преисподнюю таких же солдат, но осужденных, проклятых. Ему и тогда было чудно, когда вели их под конвоем, что они ещё живые. Матерятся, дышат, хотят жрать, молят конвоиров о куреве. С полсотни таких конвоировал он на отправку, но ни разу так и не повидал, как хоть один из них выходит на свободу, возвращается, обретает облик человеческий, жизнь…… Но майор был его начальником и в жизни-то человеком, которому служил он даже не солдат, а как раб.

法院，监狱，集中营，羁押站——对他来说好像只有阴曹地府才有。当特警队把那些判过刑的十恶不赦的士兵押往“地府”的时候，他在一旁见过他们。他十分诧异的是，这些被押送的人竟然还很活跃，他们不停地骂娘，一直喘气，想吃东西，还向押解的人要烟抽。他大概押送了五十多个这样的士兵，送他们上路，但却从未见到他们中哪怕有一人能获得自由，从监狱出来，恢复人样，获得重生……然而，少校是他的顶头上司，是生活中他必须伺候的人，他甚至不像是一位战士，而像个奴仆。

Год тому назад он призвался на службу, да угодил так далеко от родины, что свои места в глубинке уже только мерещились. Неизвестно за какие грехи оказался он служить в пропащей на азиатском отшибе бригаде, что под охраной десятка вечно пьяных офицеров тянула никому не нужную нитку дороги. И не рота, и не служба называлась <командировкой>, туда командировали отбракованных солдат для этих каторжных безрассудных работ, стоящих намертво в планах у начальников, может, тоже им спущенных сверху. Жили в голой степи, в палатках, питаясь плесенью да гнилью, и самые живучие добывали себе консервы. Дорогу прокладывали по метру в день； верно, списывали на неё где-то немалые деньги, воровали стройматериал, так что работать в командировке было уж почти нечем и некому. И солдатня, обречённая на эти заботы, и офицеры оказались сцепленными одной участью. Из обречённости и порядки в бригаде завелись особые, каких не бывает даже у зверья.

一年前，他应征入伍，来到的地方离故乡相当遥远，若是再想看到故乡，只能从梦里追寻。不知前世造过什么孽，他竟然来到亚洲深处蛮夷之地一个孤零零的筑路队来服役，在十个永远都醉醺醺的军官的看管之下，修一条谁也用不上的道路。这里既不是连队，也不像服役，而是称作“出差”，派来出差的都是些被淘汰下来的士兵，来这里从事这项根本不该建设的苦役般的工程，在领导们的计划里，该项工程已是铁板钉钉，可能这也是他们的上级下达的任务。他们都住在光秃秃的荒原上，睡帐篷，吃发霉的食物，只有最为神通广大的人才能为自己弄些罐头。公路每天就铺一米，上头为修这条路拨的一大笔钱大概一直被挪用，筑路材料也经常被盗，因此，几乎没人出差来这里修建道路，也没有材料用来干活儿。不论是军官们，还是注定要干这差事的大兵们，都被相同的命运紧紧拴在一起。正是由于这种难于幸免的遭遇，筑路队竟制定出一套甚至连在兽群中都没有过的特殊规则。

В бригаде возрадовались новобранцу, как если бы женщине, полнотелому, белокожему, когда его привезли к ним. Самые живучие из солдатни, те, кто правил всей этой полуголодной диковатой толпой, отобрали его к себе в палатку и посулили в день по банке тушёнки да свободу от работ. Хотели с ним договориться по-доброму, жалея поуродовать. Он и не знал, что так бывает, и не понимал, чего от него хотят, рождая у них радостный клацкающий гогот. За это простодушие его не тронули в первый день, но на другой затеяли драку. А он был крепок, отбился, так, что стали бояться нападать на него даже оравой. Он ложился на нарах, в чём работал, в сапогах и в бушлате, и не смыкал глаз, что ни ночь - готовился к драке, сжимая на груди заточенный железный штырь арматуры. Понадеялся на свои силы, а их у человека есть про запас - только чтобы выжить, из пут вырваться. 俄罗斯短篇小说《逃兵伊万》 中俄对照

当初他作为新兵刚到筑路队时，那帮人见到又白又胖的他，简直就像见到女人一样欣喜若狂。他们中间最神通广大的人，即看管这群经常饥一顿饱一顿的野里野气的乌合之众的头头们，专门把他挑出来带到他们那个帐篷，答应一天给他一瓶罐头焖肉，还不用干活。他们舍不得糟蹋他，想用体面的方法同他谈妥。他既不懂这种常有的事情，也不明白他们到底想要他干什么，把他们给乐得不停地拍着大腿哈哈大笑。看他这么老实巴交，第一天他们便没碰他。可到第二天肉搏战就开始了。而他他身强力壮，全都抵挡了回去，后来他们几个人一块甚至都不敢侵犯他。他躺在木板床上，穿着工作服，靴子也不脱，盖着粗呢上衣，眼睛也不敢合，每天夜里都把一根磨尖的钢筋棍攥紧贴在胸前，时刻准备打架。他本来指望依靠自己的力量，可那东西是用来应急的，只有到了千钧一发需要从牢笼挣脱出去时才能用。

От многодневной бессонницы он поослеп, ослабел и однажды потерял сознание. Для верности, оглоушив, тело перенесли в палатку поукромней и делали что хотели. Очнулся он от ледяного холода. Голый, с банкой тушёнки в окостенелой руке. Толком ничего не помнил. Собрал вокруг, будто б наскрёб, клочки тряпья, что содрали с него. Обрядился в те клочья. Передохнул. И пошагал - убивать, сам синюшный весь да неживой. Громил в беспамятстве всех, кто попадал под руку. Потом очутился в руках штык-нож. Бросился наружу. Побежал по дощатым мосткам вдоль палаток. Опомнился уже в одиночестве, когда все куда-то пропали, и в палаточном лагере только гулял ветер. Валялись кругом бездвижные безоружные тела в лужах крови. И все руки его были вязки, черны той холодеющей чужой кровью, похожей на смолу. Начальник бригады был пьян. Он долго тормошил его, мычащего, что малое дитя, чтобы сдать себя в его власть, под арест. Даже тогда он не подумал бежать, а хотел почему-то суда. Но ходить в одиночестве на свободе, пугая одним своим видом, пришлось ему ещё долгих три дня. Столько надо было времени, чтобы добраться на командировку следователю и конвою из гарнизона.

几天几夜不睡觉让他头晕眼花，身体虚弱，有一天竟然昏了过去。为保险起见，那帮人又对他当头猛击一下，然后抬到一个僻静点的帐篷里，对他来了一通为所欲为。他是被刺骨的寒冷冻醒的。他浑身一丝不挂，僵硬的手里放着一瓶罐头焖肉。详情一点都记不得了。他把身边那些从他身上撕扯下来的烂布条收集到一起，好像应该说是拼凑到一块，然后就穿上了这些烂布条，歇了歇，抬脚向外走，然后开始拼杀起来，尽管他自己浑身上下青一块紫一块，只剩最后一口气。然而不管是谁，他一碰到就把人家揍得死去活来。后来，他不知从哪儿摸到一把刺刀，急匆匆冲到了外面，顺着这排帐篷沿着木板人行道往前奔。彻底清醒后，他发现已经只剩自己一人了，其他人全都消失得无影无踪，偌大的帐篷兵营里，只有风儿在嬉戏。四周全是手无寸铁的躯体，横七竖八，一动不动地躺在血泊里。他的双手粘糊糊的，溅满了别人的鲜血，就像树脂一样，冷却后变成了黑色。筑路队长喝醉了。他一直拉扯着这个像个小孩似的呜噜呜噜地说着什么的队长，想要自首，让他把自己关押起来。他那时甚至没想逃跑，却想去接受审判。然而他却不得不在孤独中自由地度过漫长的三天，一直是那副可怕的样子。正好需要这么长的时间，才能等来从驻防部队派出的刑侦人员和押送队。